Восставшая из пепла - Страница 74

— Так, значит, это богиня, да? Это пугало с поля какого то хуторянина? Ты что, Сронн, ума лишился?

Ко мне вернулась способность видеть, и мои глаза невольно сосредоточились на говорившем человеке. Из моего мозга в позвоночник стремительно разлился электрический страх. Казалось, я знала его, отлично знала.

— Вазкор, военачальник, Истинное слово гласило о пришествии богини, — осмелился сказать капитан, склонив голову перед человеком, который был его господином, уступающим в старшинстве только Владыке Эзланна.

— Знаю. Уастис. Неужели эта женщина — я называю ее женщиной только за неимением достаточно мерзкого определения, которое могло бы подойти к ее внешности, — кажется тебе воплотившимся духом Древних?

— Она убивала, Вазкор, военачальник. Я докладывал.

— Да, ты в самом деле докладывал.

Мой взгляд прояснился, и я разглядела его. Высокая, крупнокостная, элегантная фигура, энергично, по-звериному и уверенно носившая его темную мужественность. Его лицо тоже скрывала маска, золотая маска в виде головы волка с красными стеклами в узких глазницах. Серебристые волосы волчьей гривы скудно висели поверх его собственных, доходивших почти до талии, жгучих иссиня-черных волос — шевелюры темнокожего народа. И кожа у него на кистях тоже казалась оливково-серой бронзой, однако форма их была совершенно иной. На тонких, крепких, как железо, пальцах пылали три черных кольца. Он носил длинную черную бархатную тунику, доходящую до середины лодыжек, но с разрезом на бедрах с боков, напоминающую мне юбки разбойников. Черные штаны из прекрасной переливающейся ткани и сапоги из пурпурной кожи с бессчетными мигающими золотыми пряжками. На шее у него висела цепь — одиннадцать гладких колец выдолбленного зеленого нефрита, соединенных золотыми звеньями.

Сначала волкоголовый стоял совершенно неподвижно. Затем он положил руку на плечо капитана, легко и смертоносно.

— Сронн, тебе известно, как нам необходимо организовать принудительный набор рекрутов для самой последней кампании Джавховора. Может, ты подвел меня и используешь эту жалкую телку в качестве оправдания?

Дурнота от применения Силы быстро таяла.

— Все обстоит именно так, как он тебе говорит, — сказала я.

Золотая волчья голова дернулась в мою сторону. В этом жесте было столько неприкрытого возмущения, что я чуть не посмеялась над ним.

— Помолчи, сука пустыни. Ты здесь никто.

Я узнала его презрение — презрение Высшего к всего лишь человеку. Но уязвимым-то был как раз он. В глаза мне вонзились два копья боли. Нефритовая цепь сорвалась с его шеи, потрескалась и упала мелкими кусками на мраморный пол. Солдаты тут же рухнули на колени. Но он оказался не столь быстрым. Он очень медленно направился ко мне, и голос его был тихим и сухим.

— Ты, видно, не знаешь меня, иначе не пыталась бы пробовать на мне свои колдовские фокусы.

Я не боялась. Я чувствовала, что состязание с ним будет нетрудным, надежно защищенная броней своей новоприобретенной гордыни.

В футе от меня он остановился. Его сильные руки быстро поднялись к волчьей маске. Значит, они тоже верили в силу неприкрытых глаз. А затем маска исчезла, и я увидела его лицо.

— Дарак, — прошептала я.

Ноги у меня тут же подкосились, словно мое тело перерубили пополам.

Как это ни нелепо, я, перед которой пали на колени солдаты, теперь сама невольно опустилась на колени перед этим человеком, которого намеревалась заставить умолкнуть навеки. Но я не могла его тронуть; он, как и я, уже умер и тоже возродился. Я видела, как стража градоначальника выносила его из пиршественного зала, видела его тело, вздернутым на виселицу, раскачивающимся и безжизненным. И все же здесь стоял Дарак, оспаривая веру других в мою божественность, но Дарак чуть старше, нарисованный поизящней, принц, вылупившийся из куколки разбойника. Однако теперь, стоя перед ним на коленях, я увидела, что это не совсем Дарак. И на лице у него не отражалось никаких признаков узнавания, завороженности, страха, презрения, любви или ненависти.

И внезапно мое чувство Силы покинуло меня. Я заплакала. Пораженные, ужаснувшиеся солдаты подняли головы. Тот, кого называли Вазкором и который был Дараком, в отвращении отвернулся от меня.

— Неужели ты не способен устроить ничего лучшего, Сронн?

Я нагнулась лицом к коленям, равнодушная ко всему, в бесконечном и глубочайшем горе. Я больше не знала, что должна делать. Моя рука нашла кусок разбитого нефрита, и я прижала его к себе.

Я слышала выкрикнутый приказ и смутно сознавала, как вбежали другие люди и схватили солдат, с которыми приехала я. Потом тишина.

Я почувствовала наконец, что он садится в одно из больших кресел из черного дерева. Я не могла понять, почему он еще не распорядился увести меня; ведь он же не верил в мое бессмертие. Наверное, он припас для меня какое-то более жестокое и более изысканное развлечение.

Наконец он произнес:

— Их придется убить, приведших тебя солдат. Жалко. Нам нужен для войны каждый, кого мы сумеем заполучить. Однако кто же может сказать, что произойдет в стычке с нецивилизованными шлевакинами из-за Алутмиса. Лачуги хуторян, естественно, будут сожжены. Не останется никаких следов твоего приезда. А теперь, Уастис, встань. Этот зал спроектирован, чтобы радовать глаз, а твоя теперешняя поза, на мой взгляд, портит его.

Казалось, у меня не было выбора. Я медленно поднялась и стояла, но не могла посмотреть на него.

— Я напоминаю тебе какого-то человека, не так ли? — спросил он меня.

— Ты должна забыть об этом, Уастис Перевоплотившаяся. Мы с тобой не той породы. Нам расти под землей, а потом от сна к жизни. Чтобы властвовать. Таково наследие детей Сгинувших. Подойди сюда.