Восставшая из пепла - Страница 150

150

Я покинула ложе и россыпь столиков с сомнительными напитками и фруктами, и теперь мною внезапно овладела клаустрофобия. Это было нечто большее, чем страх, своего рода паническое волнение, словно со мной вот-вот должно случиться что-то ужасное, нестерпимое, необязательно вредное или злое, но нечто роковое, невыносимое. И это случится, — должно случиться — если я останусь в этой комнате.

Я поспешила к скрытым дверям, и, как я и думала, они сразу же открылись. И, тоже как я и думала, двое мужчин повернулись и преградили мне дорогу.

— Подожди, пожалуйста, еще немножко, — бесстрастно попросил один.

— У нас есть приказ, — добавил другой. — Мы не должны пропускать тебя.

Он немного пошевелился, так что я ясно увидела заткнутое за его пояс оружие. Оно не походило ни на какое другое когда либо виденное мной, и это больше чем что либо иное, убедило меня, что оно может быть опасным.

— Чего я должна ждать? — спросила я у них.

Но в этот миг двое караульных потеряли интерес ко мне. Они внезапно повернулись лицом к коридору. Двери слева открылись, и оттуда шагнул человек. Я увидела его одежду — черная, а не белая, хотя на узких бедрах покоился белый пояс. Следом за ним вышли Йомис Лангорт и еще один мужчина. Я попятилась в свою комнату, и двери закрылись, но это не давало гарантии безопасности: они откроются, как только этот незнакомец приблизится к ним.

Незнакомец.

Я пятилась все дальше по комнате между колоннами до тех пор, пока не достигла противоположной стены и не уперлась в нее спиной. Я вдавила в нее ладонь, в то время как кровь и мозг мои, казалось, створожились. Я не могла думать. Я не могла думать ни о чем.

Двери открылись. Я попыталась закрыть глаза, но веки не смыкались. Он был один.

Черную рубашку рассекали поперек четыре фиолетовые полосы, а там, где кончалась ткань и начиналась загорелая линия шеи, был пристегнут какой-то серебряный знак различия. Густые черные волосы, отросшие только до загривка, а затем коротко остриженные, напомнили мне об очень многом, не имевшем больше значения. Он стоял не двигаясь, лицом ко мне.

— Я Рарм Завид, капитан этого корабля, — представился он.

Ярость и страх хлынули мне в глаза, словно слезы, и в рот, словно кровь.

— Нет, — пронзительно закричала я ему. — Ты — Дарак. Ты Дарак, или же ты Вазкор, ты кошмар — ходячий мертвец — призрак, насланный Карраказом, чтобы уничтожить мою волю и мою жизнь, — к этому моменту я совершенно обезумела. Прижавшись к стене, я поносила его, плакала и кляла его и умоляла его оставить меня. Это стало кульминацией всей страсти и отчаяния, какие я когда либо испытывала. — Я не поеду с тобой на колеснице! — кричала я ему. — И не буду ни сражаться за тебя, ни рожать тебе детей, ни смотреть, как ты умираешь! Во имя всех мертвых богов мира, что я сделала, чтобы снова вызвать тебя?!

Полагаю, он все это время стоял и смотрел на меня. Он не подошел ко мне, не коснулся меня и не заговорил со мной, пока эта вспышка не закончилась. Я почувствовала под ладонями стену, дрожавшую и стучавшую, словно большое измученное сердце.

Молчание замкнуло мне уста. И в этом молчании я услышала рев какого-то огромного механизма, постепенно стихающего. Я оторвала руки от стены. Ошеломленная, я могла лишь смотреть на него в поисках объяснения, и поэтому именно на него я и смотрела.

— Я пришел задать тебе несколько вопросов, — сказал он. — В этом больше нет надобности. Ты дала мне ответ, — узкие темные глаза решительно ничего не выдавали, однако его лицо не обладало ни надменностью лица Дарака, ни холодной непроницаемостью лица Вазкора. — Я думаю, — продолжал он, — что ты также убедила меня, что я очень напоминаю кого-то, кто был тебе близок и умер там, — он сделал рукой неопределенный жест, указывая на мир, который был моим, но не его.

— Двоих, — поправила я. — Двое. Теперь трое: Дарак-разбойник, Вазкор-колдун, Рарм Завид — капитан небесного корабля, у которого нет паруса.

Безумие прошло. Я устало смотрела, как он подошел ко мне поближе.

— Ты ведь не понимаешь, что ты сделала, — сказал он. — Не так ли?

— Что я сделала?

— Если ты и правда не имеешь представления, то не думаю, что ты готова к такому объяснению.

— Всю мою жизнь, — возразила я, — ко мне приходило знание, к которому я была не готова.

— Мой корабль, — разъяснил он, — этот огромный космический скиталец.

Ты сорвала его с неба, как виноградину с лозы, и стащила его вниз так быстро, что были повреждены оба экрана. А когда мы оказались достаточно близко, ты активировала наши защитные лучи и убила ими ящера на пляже. И этой опрометчивости тебе показалось мало, ты последовала за нами, а когда нашла место, где мы причалили, чтобы починить экраны, ты, по причинам лучше известным тебе самой, держала открытым наш главный сходной люк. Вот эта деятельность и выдала твое присутствие. Йомис и трое других догнали тебя и привели назад. С тех пор ты играла с электрическими цепями корабля, спроектированными так, чтобы реагировать только на членов экипажа, — он указал на ложе и столики. — И, наконец, ты сообщила свое эмоциональное расстройство кораблю с результатами, которые ты сама только что услышала и почувствовала.

Я ничего не сказала, меня больше не особо волновало, что я не понимаю.

— До сих пор, — мягко сказал Рарм Завид, — люди, наблюдавшие за нашей планетой, считали себя более развитыми в области разных наук. Теперь я начинаю сомневаться. Я вижу, что ты женщина, но помимо этого, что ты такое?

— Я ничто, — бросила я. — Отпустите меня.

— Ничто. А корабль. Как ты это объяснишь?

150